Франсуа и Мальвази. III том - Анри Коломон

С тех пор как Пакетти – крепкий, славный малый был удручен своей неудачной страстью к красавице Марселине, ветреной в отношении к нему, он насупился и приналег на свою садовничью работу и его наверняка можно было найти за работой. Но Марселина заметила его не в зелени, а возле берега у площадки бутафорских белогипсовых развалин под вид древнегреческих, хотя и там он сидел, занимался какой-то работой с садовым инструментом. Рядом же была яма с растительными отбросами. Он сидел с дремучей тоской и как увидел ее, Марселина заметила, сразу изменился, засмущался и оробел. Она это поняла, как то, что его чувства к ней не совсем еще прошли и захотела забить их еще более тем невидящим непонимающим видом, каким всегда расслабляющее воздействовала. Знала бы она что нужно-то ей было всего что недовольно топнуть ножкой и с бесслезным хныканьем потребовать перестать думать об этом, что ей сейчас не до этого…, как он бы тут же успокоился, потому что терзания его были и есть только самолюбивого плана с возможным уклоном на ревность к некоему другому. Но Марселина совсем не хотела о нем думать и разбираться в нем. Она лишь поступала с ним как посчитала правильным однажды.

– Сеньор Пакетти, можете ли Вы оказать мне большую услугу?

– Всегда готов.

– Можете ли вы запрятаться так, чтобы Вас не могли найти ни сегодня, ни завтра. И Вы если услышите, что Вас кличут, не отзывались бы на зов посыльных?

– Мне это нетрудно. Погода на море стоит хорошая. Я сяду в свою лодочку и отплыву подальше от берега, так что меня не станет видно. А на ночь вернусь и спрячусь в стоге сена. Там у меня укромное место. Следующий день я проведу весь в море: с самого утра и до позднего вечера. Вот только мне нужно позаботиться о еде.

– Я вам принесу и спрячу в стогу, – успокоила она Пакетти. – Вот только как бы с Вами в море не случилось что-нибудь. Вы можете заблудиться на обратной дороге к берегу.

– О нет, я буду сравнительно недалеко от него, а мою лодочку не будет видно, она цвета морской волны. Вечером же мне маяком будет служить свет в окнах, и я буду по нему возвращаться. Ну, так что, только сегодня и завтра?

– Да, и еще, если Вам будет это не трудно, послезавтра не попадайтесь особенно на глаза.

– Я найду заросший уголок для работы. Значит я прямо сейчас исполняю вашу просьбу?…

Марселина проводила его взглядом, затратив времени столько, сколько смогла выдержать для приличия, а после, торопясь пошла по дорожке в корпус, ведь она хотела еще успеть попасть на разговор Мальвази и Климентины с Амендралехо.

Марселина очень торопилась успеть пораньше попасть на разговор и потому, когда она вошла в залу, почувствовала, что запыхалась и попытавшись уняться, чтобы за ней этого не заметили, еще больше разбередила в себе эту немочь. Но ей можно было не волноваться, никто о ней ничего не мог подумать из тех, кто мог, обе девушки во фронт давили на слабо отвечавшего им Амендралехо. Правда, понять о чем именно они говорили было трудно, не зная начала разговора, что-то о нравственности. Значит, грозу он сумел отвести от себя и сейчас принимал капельки дождя, который неожиданно, но мог разразиться в ливень, и потому ему приходилось внимательно выслушивать каждую, потупляться робким взором.

Неожиданно разговор в том же тоне перешел на конкретные вещи. Стала говорить сеньора Мальвази:

– И, сеньор Амендралехо, это еще не все.

Она сделала томительную паузу за тем, чтобы отыскать взглядом то, на чем хотела остановить внимание. Взяв со стола цепочку серебряного цвета, она подала ее Амендралехо.

– Это было бриллиантовой брошкой. Благодаря Вам крепежка сорвалась, и все бусинки упали в воду. Соберите их все до одной и отдайте моему ювелиру на починку. И, сеньор Амендралехо, из-за вас это случилось, никто другой в этом не виноват, кроме Вас и никто другой, заместо Вас не должен искать эти бусинки. Я так хочу. У Вас вопросы будут?

– Дорогая сеньора, возможно, мои поиски завершатся неудачей. Может быть лучше будет, если Вы соблаговолите принять от меня в подарок новую бриллиантовую брошку, а старую забыть?

Получилось так, как будто он сказал: о старом забыть.

– Нет, я не хочу от вас принимать такие подарки, я хочу ходить в своих украшениях.

– Но что, если я их не смогу найти?

– Как Вы это умудритесь, когда они там, на дне бассейна…

Однако, предложение сие произвело небольшое впечатление на обоих девушек.

Значит, она его не пошлет с письмом, подумала Марселина, и также как незаметно появилась, также незаметно исчезла за дверьми – скорее успеть остановить Пакетти, потому что его потом два дня невозможно найти будет. И еще третий день будет прятаться.

Амендралехо, учтиво откланявшись, ушел минутой позднее, про себя усмехаясь всем тем глупостям, которые развела эта идиотка сеньора.

Не собираясь следовать ее наказам и чувствуя во всем этом большой подвох, он, проходя мимо столовой залы, возле дверей которой час назад встретился с сеньорой Мальвази, зашел за дверь вовнутрь. Выбор пал на малыша Детто, который ходил в пажах у Мальвази и слыл большим проказником. Малыш Детто сидел в столовой в полном и тихом сопящем одиночестве перед подносом торта, который планомерно по кускам поедал. Он сидел еще при сеньоре Мальвази и к данному моменту торт ему порядком опротивел.

– Ну и что напихиваешься сидишь? Пузо лопнет. Пойдем со мной – аппетит нагонишь.

– У-у. Я не хочу уходить от торта. Ты прикарманишь его себе.

– Идем, я тебе говорю, полазишь, придешь – дальше сможешь есть. Сейчас же уже не лезет, а ты давишься.

– Где лазить? – сдался Детто, вспомнив такое заманчивое предложение и через пару минут он стоял в одних штанах на бортике бассейна, дожидаясь пока Амендралехо скажет ему нырять. Его черные от загара плечики делали его похожим на мавритенка.

Амендралехо оставалось только сказать деточке походить босыми ногами по дну нащупать камешки, ответить может быть на вопрос зачем – дно чистить, но тут к вящему своему неудовольствию он краем глаза заметил, что по берегу идет она. Это было просто неприятно – попасться в самом начале, когда еще было свежо, и то что она опустилась до того, чтобы лично проследить, затушевалось именно этим.

– Не стыдно тебе, ребенка заставляешь лезть в холодную воду. Ему же будет с покрышкой! – устыдила его Марселина, которую он спутал с Мальвази.

– Ничего, я купался уже здесь! – задорно прыгнул в воду Детто и с содроганием вскрикнул.

– Ты что, дурачок, иди сюда ко мне, вылазь скорее, – заохала Марселина, а Амендралехо почувствовал себя в положении большого дурака, загнавшего малого. Мало ему одной, он и мальчишку сюда же – так и сказала Марселина, вытаскивая Детто.

– Ты что, в самом деле поверил что она тебе наплела про брошку?

– Ни черта я не поверил этой дуре!… Но хоть вид подать нужно же?

– Дождись отлива, вынь затычку, слей воду – и вот тебе все дела. А ребенка оставь в покое.

– Она в самом деле это придумала, мне можно даже не смотреть?

– Тебе и посмотреть лень. Ничего этого и в помине не было. Ей нужно было найти зацепку. Сначала она хотела использовать письмо, потом, значит, придумала лучше – брошку, которую ты должен будешь нырять, и собирать со дна. Ты не догадался.

– Это в отместку?!

– Ну, ладно, с этим можешь ты мне помочь?

– Наверное.

– Что, наверное?! Это я ради тебя все устроила, тебе и расхлебывать. Сегодня поздно вечером сходи на сеновал к Пакетти. Отнеси ему еды, я приготовлю. Да и, он будет там прятаться, скажи что больше не нужно прятаться. Амендралехо ничего у нее не спросил, но с интересом поглядел на нее. Всю вторую половину дня он провел у бассейна, а, вернее, у накатывавшейся морской воды под теплым, но негреющим солнцем, пока оно не зашло, а бассейн не иссох от последней влаги. Захватив ужин, который уже опять измененно им с Пакетти вместе для установления дружественных отношений приготовила Марселина, решил пойти поужинать вместе с ним. Минуту спустя она нашла бутылочку вкуснейшей наливки, которую до этого пробовала и, желая доставить приятное мужчинам, пошла отнести им. Когда она пришла – потасовка между ними у разваленного сарайчика со стогом была в самом разгаре. Это в общем-то начал первый Амендралехо своими грубыми дозывами, не щадя затаенное самочувствие прячущегося, и затем начав пинать утлую надстройку до того, что она покосилась, а затем съехала вниз, сняв верхушку покрываемого стога, которая по-видимому даже вместе с Пакетти и завалилась… Амендралехо и сам не понял зачем он пнул по жерди в последний раз, когда перед тем почувствовал, что она начинает заваливаться, и пнул от чего-то еще яростнее. Несмотря на полный разгром, чтобы не подавать виду Амендралехо вдобавок в том же тоне крикнул, применяя те же обидные слова: и вылазь, и не нужно больше прятаться, и жрать. Понятно, Пакетти обозлился на этакую бесцеремонность и даже грубость, хотя и ему, даже несмотря на то, что он подумал над ним жестоко надсмеялись, не могло быть никакого прощения: так внезапно выскочить и налететь на человека, принесшего ему еду с толстоватой жердиной, и не дав ему опомниться, начать бить – это не лезло ни в какие рамки представлений о Пакетти, почему Амендралехо и не успел ничего понять, благо еще первый удар пришелся ему в поднос, а против второго он успел сообразить закрыться подносом. Амендралехо ему явно представлялся теперь злым соперником, который отводил от него Марселину и сейчас издевался над ним.